Вилюйская экспедиция Маака
Первым предприятием созданного в 1851 г. Сибирского отдела
Географического общества стала Вилюйская экспедиция, получившая задание
исследовать долину Вилюя и «белое пятно» к северу от него. Возглавил ее
уроженец о. Сааремаа (Эстония) учитель-естественник Ричард Карлович
Маак; к экспедиции был прикомандирован молодой военный топограф
Александр Коидратьевич Зондгаген. В конце 1853 г. Маак послал его из
Иркутска для съемки нижнего Вилюя. Летом 1854 г. Зондгаген перевалил с
Нижней Тунгуски на Чону (крупнейший правый приток Вилюя), по ней
спустился на лодке со съемкой до устья и выяснил, что эта река течет в
северном направлении по плоской возвышенности (Среднесибирское
плоскогорье). От устья Чоны он заснял Вилюй до города Вилюйска и, из-за
холодов прервав работу, прошел в Якутск, куда к апрелю прибыл Маак и еще
два сотрудника. Отсюда все четверо добрались до устья Вилюя. Сначала
волоком на лодке с бечевою, а потом на лошадях отряд поднялся к
Вилюйску; Зондгаген дополнил свою съемку низовьев реки. Окончательно
снарядившись, в начале июля Маак двинулся в северо-западном направлении
через средний Тюкян (левый приток Вилюя) и вышел на р. Хання, приток
Мархи (система Вилюя), где получил ездовых оленей. Этот маршрут позволил
Мааку установить, что левобережье Вилюя на 100—150 км, «подобно
правобережью от устья до Вилюйска, представляет усеянную множеством озер
низменность» (Центральноякутская равнина наших карт).
Отсюда отряд без одного сотрудника, отправленного на юг для исследования
среднего течения Мархи и ее притоков, двинулся в северном направлении
через плоскую возвышенность. За 66° с. ш. местность стала «неравномерно
холмистою» и на пути отряда постоянно встречались «мрачные, большею
частью голые утесы», что повлияло на скорость передвижения; к тому же
некоторое время болели олени. И только в конце сентября отряд достиг р.
Оленька у 68° с. ш. Время было позднее. Маак спешил, так как «холод
шел... навстречу с грозной ужасающей бодростью». Отряд двинулся на
юго-запад к
верховью Вилюя через верхние правые притоки Оленька и
Оленекско-Вилюйский водораздел (у полярного круга между 107 и 108° в.
д.). Под влиянием старых карт Маак посчитал его за широтный хребет,
якобы достигающий на востоке Лены; сопки его имеют вид «развалин старых
замков... колонн, обелисков или пирамид, как будто нарочно построенных».
Но Маак ошибся — это были отдельные возвышенности. Далее отряд двинулся
по местности, «представляющей плоскую возвышенность, разделенную
пологими скатами» (Вилюйское плато); эти столовые горы поросли
«уродливым кустарником и местами почти непроходимым хвойным лесом». В
конце октября он достиг верхнего Вилюя, уже покрывавшегося льдом.
Начались сильные морозы, и Зондгаген отморозил руки. По глубокому снегу
Маак и его спутники преодолевали за сутки 11 — 16 км. Теплых юрт у них
не было — дни и ночи приходилось проводить под открытым небом. «Я
уверен,— писал Маак,— что каждый из нас, смыкая от усталости очи, не
надеялся более открыть их»; к тому же не хватало провизии.
Вилюй тек в общем на восток, но делал много крутых излучин, вполне
оправдывая свое название. Морозы все усиливались (—40°С); с трудом
проследив все изгибы реки примерно на 100 км, путешественники решили
идти прямо на юго-запад. В ноябре, перевалив «высокий скалистый хребет,
представляющий мало расчлененный массив живописных скалистых выступов в
виде столбов и развалин древних замков», они достигли р. Улахан-Вава
(приток Вилюя). Спустившись примерно до 64° с. ш., отряд перешел на
левый берег Вилюя, двинулся на юго-восток и в конце декабря вновь
коснулся Вилюя против устья Чоны. Здесь его ожидали якуты с продуктами и
теплой одеждой. Зондгаген замкнул свою съемку с маршрутом 1853 г., он
снял почти весь Вилюй (длина 2650 км), за исключением небольшого участка
от 64° с. ш. до устья Чоны. В январе 1855 г. отряд достиг селения
Сунтар и через невысокий Ленско-Вилюйский водораздел и покрытую лесом
равнину (Приленское плато) прошел в Олекминск, а оттуда — в Иркутск.
Сразу же после завершения экспедиции Маак и Зойдгаген отправились на
Амур (см. гл. 12). Лишь по окончании экспедиционной деятельности Маак
приступил к обработке своих вилюйских материалов. Он стал первым
исследователем центрального региона Восточной Сибири; он впервые
показал, что большая часть бассейна Вилюя представляет плоскую
возвышенность (Среднесибирское плоскогорье); он первый оконтурил
Центрально-якутскую равнину. Но его выводы были опубликованы лишь в 1877
— 1886 гг. (последний том посмертно).
Шварц на юго-востоке Сибири
С 1855 г. начал работать экспедиционный отряд Географического общества,
организованный в Иркутске астрономом Людвигом Эдуардовичем Шварцем,
основной задачей которого было составить точную и подробную карту
Юго-Восточной Сибири. В состав этого отряда вошли военные топографы,
выполнявшие большие самостоятельные маршруты.
В июле 1855 г. топограф Арсений Федорович Усольцев от Нерчинска поднялся
по р. Нерче (приток Шилки), описав ее долину почти до истока, и
обнаружил к северо-востоку очень высокие горы — юго-западный край
Олекминского Становика. Пройдя оттуда на запад между 53 и 54° с. ш., он
пересек невысокие горы (хребты Черского и Яблоновый) и достиг р. Конды, а
по ней — Витима. В сентябре Усольцев со съемкой проследил до истока
весь верхний участок Витима длиной 450 км. Фактически он установил южную
и западную границы Витимского плоскогорья. Перевалив водораздел Витима и
Баргузина в его северной части, Усольцев спустился по долине Баргузина
до устья, а оттуда проехал в Иркутск.
Другой топограф, Иродион Васильевич Орлов, в июле 1855 г. прошел от
Байкала до истоков Баргузина, оттуда у 55° с. ш. на Верхнюю Ципу
(система Витима) и открыл простирающийся в восточном направлении
непрерывный ряд скалистых вершин (Южно-Муйский хребет). Двигаясь вдоль
южного склона хребта по богатой мелкими озерами долине Нижней Ципы,
Орлов проследил ее течение реки. Затем по долине р. Бамбуйки он добрался
к Витиму и, обнаружив множество порогов, решил, что хребет переходит на
правый берег реки. Он ошибся: хребет заканчивался у Витима. Фактически
Орлов установил северную границу Витимского плоскогорья. Вернувшись на
Ципу, он перевалил Южно-Муйский хребет в центральной части, по долине
Муи (система Витима) поднялся до ее истоков, перешел в долину Верхней
Ангары и, проследив все ее течение, обнаружил Верхнеангарскую котловину,
окаймленную двумя водораздельными хребтами — Северо-Муйским и
Верхнеангарским. Этим Орлов положил начало открытию южной части
Станового нагорья.
Обобщив материалы Усольцева и Орлова, Шварц установил, что водораздел
Баргузина и системы Витима представлен меридиональным хребтом (на наших
картах Икатским). Витимское плоскогорье в бассейне Ципы резко отличается
по рельефу от его западной и южной частей: «Обширные плоскости между
отдельными цепями гор здесь почти вовсе не встречаются... горы ближе
друг к другу, круче и имеют скалистые вершины... чем дальше к северу,
тем [они]... выше и группируются в целые цепи».
В 1856 г. Усольцев производил съемку небольших левых притоков Амура,
проследил и нанес на карту почти все течение Зеи. В июне 1857 г. из
Нерчинска он добрался до Амазара (приток Амура) и прошел на север по
нему и притокам Олекмы через Олекминский Ста-новик и горный район к
большим порогам р. Чары. На пути на правом берегу р. Калара (приток
Витима) он обнаружил цепь скалистых вершин (Каларский хребет, длина
около 350 км; и правильно определил, что самые значительные высоты
обследованной им территории находятся близ 56° с. ш., а наивысшие
отметки — в верховьях Калара (2515 м — хребет Удокан, длина 255 км).
Фактически он открыл юго-восточную часть Станового нагорья. К северу от
долин верхней Чары Усольцев засек другую горную цепь (хребет Кодар,
около 200 км).
Обследовав нагорье до порогов Чары, Усольцев вернулся к верховьям реки и
целый месяц ожидал проводников с оленями. Затем он направился на запад
через обширные поймы рек Куанды и Муи (Муйско-Куандинская котловина),
уже по снегу поднялся по Муе к истокам и путем Орлова вышел к северной
оконечности Байкала. Затем он проследил северо-западный берег озера
примерно до 55° с. ш., перевалил Байкальский хребет, пересек
неисследованную горную местность в западном направлении и достиг Лены у
54° с. ш.; по пути он собрал большую коллекцию горных пород.
В 1858 г. Усольцев спустился по Амуру до устья Бурей, прошел вдоль ее
левого берега на север по склону открытого им невысокого сплошного
голого хребта Тураны, довольно правильно установил его длину (около 300
км) и нанес на карту. Продолжая двигаться к северу по ровной местности
(Амурско-Зейская равнина), он достиг Селем-джи примерно у 130°30' в. д. и
спустился по ней до Зеи и далее до Благовещенска.
Самый молодой участник экспедиции — И. С. Крыжин в 1857 г. снял все
течение Киренги (приток верхней Лены, 746 км), затем по ее правому
притоку Черепанихе поднялся к истокам и обнаружил здесь высокие горы
(хребет Акиткан, западный край Северо-Байкальского нагорья). В 1858 г.
он прошел по Иркуту до его истоков и посетил в пограничной Монголии
озеро Хубсугул (впервые описано незадолго до него рудознатцем Григорием
Мартьяновичем Пермикиным, исследователем Алтая и Саян).
Вернувшись на север, в июле Крыжин проник в верховья Оки (левый приток
Ангары), повернул на запад, перевалил высокие горы — хребет Большой Саян
— и вышел в верховья Бий-Хема (Большого Енисея). Крыжин охарактеризовал
рельеф этого района как «высокое плоскогорье, на котором не возвышается
ни одной горной цепи. Местность дика и пустынна... видны только черные
голые скалы, грязно-белый снег и серый мох...». Следуя сначала на запад
вниз по реке, а затем на север, через высокотравную степь (Тоджинская
котловина), Крыжин поднялся на высокий хребет — центральную часть
Восточного Саяна: «...вместо широких огромных масс камней здесь
возвышаются крутые высокие пики; бесчисленное множество горных ручьев
течет наподобие водопадов под глетчерами». Он правильно определил высоту
перевалов и ряда остроконечных пиков хребта, а также отметил
плосковершинный характер горных массивов. За хребтом он достиг верховьев
Бирюсы и прошел на местные золотые прииски для пополнения запасов
продовольствия.
В скалистой горной цепи (Удинский хребет, длина 160 км) близ верховьев
Уды (система Енисея) Крыжин обнаружил «узловую точку, господствующую...
над остальными частями цепи [пик Триагу-ляторов, 2875 м]... От узла цепь
разделяется на две главные ветви: одна имеет направление на запад
[Западный Саян] и образует линию водораздела между притоками Казыра на
севере и Хамсары на юге. Эта скалистая цепь тянется до самого Алтая и
содержит в себе истоки правых притоков Енисея... Другая тянется на
северо-запад [Восточный Саян] и образует линию водораздела между левыми
притоками Кизира на юге и реками [ Уда, Чуна и Бирюеа], из которых на
севере образуется Тасеева» — нижний приток Ангары. Таким образом, Крыжин
в общих чертах правильно разобрался в орографии этого сложного горного
узла и нанес его на карту. С золотых приисков через верховья левых
притоков Вирюсы он прошел на запад через холмистое плоскогорье, «над
которым уединенно возвышаются высокие и широкие массы скал» — Манское
Белогорье, и спустился в долину р. Маны (приток Енисея), «имеющую здесь
весьма мрачный характер». На плоту по Мане и Енисею он добрался до
Красноярска.
Сам Шварц в июле — августе 1857 г. прошел от Качуга (на Лене) к устью
Витима и поднялся тю нему примерно на 660 км до крупного Делюн-Оронского
порога, но не мог преодолеть его, восемь дней исследовал прибрежные
горы, а затем вернулся на Лену.
В июне 1858 г. Шварц из Минусинска через село Шушенское вышел к верховью
р. Ои (приток Енисея). Здесь он обнаружил короткую горную цепь, гребень
которой «был усажен огромными каменьями, глыбами и столбами» (Ойский
хребет, длина около 80 км). По водоразделу истоков Ои (хребет Кулумыс)
он двинулся на восток вдоль небольшого хребта Ергаки и достиг истоков
быстрого и порожистого Уса (приток Енисея). По Усу Шварц сплыл на лодке
до устья и обнаружил подходящую к правому берегу реки короткую зубчатую
цепь (Араданский хребет), а ниже по течению — менее высокий Мирской
хребет. В Минусинск он вернулся в августе 1858 г., закончив тем самым
полевые исследования всего своего отряда.
Отряд Шварца добился больших географических результатов главным образом
благодаря топографам. Он оконтурил Витимское плоскогорье, открыл и нанес
на карту несколько высоких хребтов в Становом нагорье и Олекмо-Чарском
плоскогорье, а также в Приамурье, положил на карту почти все течение
Витима и Зеи, ряд их мелких притоков, Киренгу, Баргузин и Верхнюю
Ангару, выполнил первую съемку Восточного Саяна. На основании собранных
материалов Шварц составил карту Забайкалья и Амурского края, долгое
время служившую единственной основой для исследований, карту, «которой
могли доверять вполне в очень многих ее частях» (П. Кропоткин). Шварц
«первый [независимо от Миддендорфа] высказал правильный взгляд о
необходимости разделения Станового и Яблонового хребтов, объединявшихся в
одну и ту же цепь» Лопатин и Кропоткин в Забайкалье
В 1865 г. в Забайкалье но поручению Географического общества работал
горный инженер Иннокентий Алексеевич Лопатин. Почти за полгода (май —
сентябрь) Лопатин вместе с топографом И. А. Кондратьевым пересекли
регион в нескольких местах,
В 1909—1911 гг. военные тонографы провели съемку всего точения рек
Кизира и Казыра (система Енисея); широтную горную цепь у 54е с. ш. между
этими реками они назвали хребтом Крыжина (длина 150 км).
изучили и нанесли на карту верхнее течение Витима со всеми его
многочисленными притоками и выполнили ряд гипсометрических замеров. Их
маршруты пролегли по труднодоступной местности, где никогда не ступала
нога исследователя. Собранные материалы позволили Лопатину прийти к
выводу, что изученная территория с вечномерзлыми грунтами пред ставляет
возвышенность, постепенно понижающуюся к Витиму. Южнее истоков Витима он
обнаружил следы древних вулканов.
В 1862 г. 20-летний офицер князь (Рюрикович) Петр Александрович
Кропоткин, окончивший Пажеский корпус, добровольно отказался от
открывающейся перед ним «военно-паркетной карьеры» и отправился служить в
Восточную Сибирь, в организованную в 1858 г. Амурскую область, чтобы
удовлетворить свою страсть к путешествиям. Летом 1865 г. Кропоткин
проследил до истоков р. Иркут, в долине которой впервые исследовал
систему котловин — межгорных понижений общей длиной около 200 км, ныне
объединенных под названием Тункинской котловины, и установил их прежнюю
связь с Байкалом. Затем он перевалил на истоки р. Оки и спустился в
низовье, обнаружив лишь небольшие водопады вместо предполагавшихся
крупных и открыв признаки недавнего вулканизма — значительные потоки
лавы и мелкие кратеоы.
В 1866 г. Кропоткин возглавил крупную экспедицию, организованную
Сибирским отделением Русского географического общества на средства
золотопромышленников, для изыскания скотопрогонного тракта с Ленских
приисков к Чите. Из Иркутска в мае он проехал на верхнюю Лену к Качугу
(у 54° с. га.), а оттуда спустился по Лене. В 50 км ниже устья Витима он
повернул на юг и оказался в совершенно неисследованной горной области.
Кропоткин выявил ее рельеф и назвал нагорье Патомским — по р. Большой
Патом, впадающей в Лену у 60° с. ш.
Экспедиция пересекла нагорье, средняя высота которого составляла 1200 м,
до золотых приисков в верховьях р. Жуй (бассейн Олекмы, у 58° с. ш.) и
организовала там вьючный транспорт. В районе приисков Кропоткин открыл
ледниковые отложения, что дало ему возможность впервые доказать
существование прежнего оледенения Сибири и обосновать гипотезу о наличии
ледникового периода в жизни Земли. Между бассейнами рек Большого Патома
и Жуй и среднего Витима он выявил скалистый хребет, состоящий из
«безмолвных,
диких однообразных мрачных скал», названный им Ленско-Витимскнм
водоразделом (впоследствии он переименован в хребет Кропоткина, длина
около 200 км). К югу от водораздела простиралась горная область,
состоящая из двух параллельных хребтов, нареченных Кропоткиным
Делюп-Уранским и Северо-Муйским (между 57° и 55°30' с. ш.). Перевалив
их, экспедиция попала в бассейн Муи. «Роскошь этой долины поражала нас
после сумрачных щек [ущелий] горной страны». Отсюда Кропоткин двинулся
на юг через высокий хребет, обнаруженный Орловым, завершил его открытие и
окрестил Южно Муйским. Затем он пересек в южном направлении высокое
Вигимское плоскогорье (название принадлежит Кропоткину) н перепалил
Яблоновый хребет: Кропоткин «не заметил бы его. если бы куча хвороста,
сложенная бурятами и обвешанная тряпками и гривою, «обо», не напомнила,
что дорога пересекает здесь водораздел между водами Ледовитого и
Восточного океана». Но р. Чите в конце сентябри он спустился до города
Читы и установил, что вдоль левого берега р. Читы и правого берега
Ипгоды протягиваются горы, позднее названные хребтом Черского.
В результате работ экспедиции выяснилось, что все пересеченные хребты
простираются па северо-восток. Собранные многочисленные географические и
геологические факты Кропоткин дополнил огромным литературным материалом
и использовал их в работе «Общий очерк орографии Восточной Сибири»
(1875 г.). Он дал свою схему рельефа Северо Восточной Азии,
представляющую «крупный шаг вперед по сравнению с концепцией А.
Гумбольдта» (В. Обручев). Конечно, новая схема Кропоткина, основанная
главным образом на изучении рельефа, а не па геологических данных,
которых тогда было недостаточно, теперь сильно изменена, однако
некоторые его предположения оказались правильными.
Отряд Майделя на северо-востоке Азии
В 1808 г. генерал-губернатор Восточной Сибири поручил колымскому
исправнику Гергарду Людвиговичу Майделю объехать северо-восточные районы
Якутии для пересмотра правил ярмарочной торговли. В то время Сибирь к
востоку от меридиана 132° представляла одно из самых крупных па Земле
«белых пятен». Поэтому Майдель принял предложение Академии наук
производить но пути естественно-исторические наблюдения и включил в
состав отряда астронома Карла Карловича Неймана и топографа П.
Афонисмна. конце ноября 1808 г. Майдель добрался до Верхоянска и,
двигаясь в восточном направлении, перевалил горы (северное окончание
хребта Черского) примерно у 68° с. ш. Он установил, что «расстилающаяся
между Яной и Тас-Хаяхтахом большая равнина» — Янское плоскогорье —
тянется от Яны также и к западу, до Верхоянского хребта. От р. Селениях
(приток Индигирки) Майдель на оленях пересек «покрытую бесчисленными...
озерами» Абыйскую низменность и через «очень невысокий, покрытый лесом
Алазейский хребет», т. е. Алазейское плоскогорье, уже на перекладных,
обычным путем, достиг Среднеколымска.
Проехав на собаках вниз но р. Колыме, отряд весной 1869 г. добрался до
р. Малый Анюй, где в то время собиралась большая ярмарка. «Местность
[зта] сплошь гористая; хребты... так близко теснятся один к другому, что
для... рек остается только дно долин...» Перебравшись на Большой Анюй,
отряд вышел к истокам реки (длина ее 693 км). Майдель предполагал
проникнуть на север для изучения побережья Чукотского моря, но не смог
этого сделать из-за боязни проводников погубить оленей и вынужден был
идти на юго-восток, к устью р. Анадыря. «Этим было решено все, и на нашу
экспедицию приходилось смотреть как на... неудавшуюся... [и] даже как
на совершенно бесцельную» — в таких мрачных тонах преждевременно оценил
Майдель результаты своей работы.
Осенью 1869 г. он достиг Анадырского залива и двинулся в обратный путь
прямо на запад. В селе Марково на Анадыре отряд разделился: Нейман и
Афонасьев вернулись на Малый Анюй. Оттуда Нейман проехал к устью Колымы и
исследовал Медвежьи о-ва. Афонасьев же без проводников по совершенно
неисследованной горной местности направился на юго-запад, пересек
верховья Большого Анюя и Олоя, крупных правых притоков Колымы, и достиг
среднего
Омолона у впадения в него р. Кегали (близ 64° с. ш.). Иными словами,
Афонасьев оказался первопроходцем высокогорных восточных частей хребтов
Анюйского, Олойского и Уш-Урэкчен. Он построил лодку и со съемкой
спустился до Колымы, впервые положив на карту 550-километровый отрезок
течения Омолона (длина всей реки 1114 км).
Майдель иэ Маркова двинулся на юго-запад, у 168° в. д. переправился
через р. Пенжину и вышел в декабре 1869 г. к р. Гижиге. На этом пути он
пересек и впервые довольно точно нанес на карту два невысоких хребта,
разделенных р. Окланом (правый нижний приток Пенжины),— Ичигемский и
Каменный (ныне Окланское плато). На его карте появилась, видимо, по
расспросным данным, «безлесная тундра, носящая название Парапольский
дол» — длинная (425 км) и узкая болотистая низина, межгорная впадина,
расположенная на стыке Камчатки с материком, между Корякским нагорьем и
Пенжинским хребтом. Собранные материалы позволили ему прийти к твердому
(и правильному) убеждению: горная страна к западу от р. Пенжины не
связана с Корякским нагорьем и Камчаткой, составляющими особый
орографический комплекс. К началу 1870 г. Майдель вернулся в Марково тем
же путем. Отдохнув здесь около месяца, он прошел на северо-запад в
верховья р. Яблона (приток Анадыря), перевалил Анюйский хребет и достиг
Малого Анюя, а по нему вышел к Нижнеколымску, где встретился с
детальными сотрудниками.
Весь отряд перебазировался в Среднеколымск и здесь вновь разделился.
Майдель пересек «озерную страну» (Колымскую низменность) примерно по
154° в. д. и у 70° с. ш., проследил и нанес на карту небольшую
возвышенность Суор-Уята и почти широтный невысокий хребет Улахан-Сис
(длина 160 км). Перевалив его, Майдель спустился к Индигирке,
извивающейся «серебристой лентой... среди пожелтевших лиственных лесов»,
и поднялся на 100 км вверх по ее долине. Он обнаружил, что Улахан-Сис
отделен от Алазейского плоскогорья широкой низменностью р. Шангиной,
правого притока Колымы. Затем Майдель направился на запад к озеру
Ожогино и за ним (у 70° с. ш.) открыл широтный невысокий кряж, названный
им Полоусным (длина 175 км).
Нейман и Афонасьев поднялись по Колыме до села Зырянки (близ 66е с. ш.) и
через верховья Омулевки (система Колымы) и Неры (приток Индигирки)
вышли к Оймякону, т. е. пересекли хребты Мом-ский и Черского. По их
записям, Майдель нанес на карту между 61°30' — 64° с. ш. и 140—150° в.
д. огромную плоскую возвышенность — «поле Оймекон», что соответствует
Нерскому плоскогорью и Оймяконскому нагорью наших карт (с разделяющим их
хребтом Тас-Кыстабыт). Весь отряд соединился в Якутске.
Сам Майдель, как выше указывалось, считал свою экспедицию неудачной.
Однако многие его представления об орографии Северо-
Востока, отвергнутые рядом более поздних исследователей, оказались
правильными, несмотря на то, что были основаны на весьма скудном
материале. Сводный очерк Майделя, содержавший, правда, некоторые
неверные положения, впервые давал общую картину орои гидрографии
огромного региона и, по свидетельству С. В. Обручева, до конца 20-х гг.
нашего века оставался единственным научным обзором Северо-Восточной
Якутии.
Чекановский и научное открытие Среднесибирского плоскогорья
Александр Лаврентьевич Чекановский, уроженец Волыни, за участие в
польском восстании 1863 г. подвергся аресту, из киевской тюрьмы ему
удалось бежать, но его поймали, осудили на бессрочную ссылку в Сибирь и
отправили пешком по этапу из Киева в Тобольск. По дороге он ухитрился
собрать большую энтомологическую коллекцию; определения он выполнял с
помощью увеличительного стекла, отшлифованного им из обломка графина.
В
Томске Чекановский заболел тифом, последствием которого было
периодическое психическое расстройство («черная меланхолия»).
Оправившись от болезни, он достиг Забайкалья (1865 г.) — места ссылки, а
затем его перевели в Братский острог (1866 г.), где он увлекся
геологией. Здесь Чекановского разыскал академик Ф. Б. Шмидт, добившийся
перевода его в Иркутск на работу в Сибирский отдел Географического
общества. По заданию отдела в 1869 — 1872 гг. Чекановский исследовал
геологическое строение Иркутской губернии. После экскурсии (осенью 1869
г.) в горы, окаймляющие Байкал с запада — единый «Байкальский хребет»
прежних географов,— он выделил на юго-западе и дал название двум
параллельным грядам — Приморскому хребту и Онотской возвышенности (сам
он, правда, считал, ее тоже хребтом).
В 1872 г. Чекановский предложил Географическому обществу исследовать
территорию между Енисеем и Леной. Он отметил, что эта территория,
незабвенная в истории географических открытий по количеству труда,
энергии и самоотвержения, потраченных на ее познание, практически
представляет собой «белое пятно»: очень мало были изучены ее
гидрография, еще меньше — рельеф. Общество поручило Чекановскому
возглавить небольшую экспедицию, рассчитанную на два года; в состав ее
вошел астроном и физик Фердинанд Фердинандович Миллер. Из Иркутска через
Киренск на Лене они направились к северу — к истокам Нижней Тунгуски и
за три летних месяца 1873 г. проследили все ее течение до устья,
правильно нанесли ее на карту и определили длину (2670 км, по последним
данным — 2989 км). Это была первая научная экспедиция по Нижней
Тунгуске, после Д. Мессершмидта (1723 г.). Главным ее результатом
Чекановский считал открытие огромного траппового покрова, прослеженного
им по долине реки на протяжении более 1900 км. Однако не менее важные
результаты ее выявились несколько позднее. В статье «Дополнительные
сведения к карте реки Нижней Тунгуски», вышедшей уже посмертно, он
писал: «В верховой [части реки] до 60° вся местность имеет характер
ровный и небольшую относительную высоту. Она вообще образует плоскую
возвышенность, пересеченную широкими пологими долинами рек и речек.
Отроги между реками, направляясь к Тунгуске, теряют свою и без того
незначительную высоту» и у реки имеют вид «узких, округленных,
полого-скатных, валообразных неровностей, именуемых борками...»
Напротив, ниже по течению к северу от (>0° с. ш. «...вся страна
гориста и сильно расчленена, не образуя, однако, настоящих хребтов...
Она везде утесиста и камениста и представляет скопление гор, весьма
разнообразных по очертанию... Столовые горы характеризуют эту часть
системы Нижней Тунгуски. Они встречаются от величины ничтожной до
размеров целого горного массива...». Таким образом, Чекановский впервые
охарактеризовал всю территорию по Нижней Тунгуске как плоскогорье —
возвышенность с характерными столовыми горами. Фактически он совершил
научное открытие Среднесибирского плоскогорья и описал рельеф ее
центральной части.
В начале 1874 г. Чекановский приступил к новому этапу исследований с
целью продолжить изучение речных систем между Енисеем и Леной. Оленёк до
его работ был почти совершенно не исследован: его устье определила
экспедиция Анжу, а среднего течения между 110 и 115° в. д. лишь
коснулась Вилюйская экспедиция Маака (1854 г.). В середине зимы
Чекановский и Миллер с двумя проводниками-эвенками выехали из Иркутска
на Нижнюю Тунгуску и спустились по ней до 63° с. ш. Затем они двинулись
на северо-северо-запад и в апреле вышли к истокам Вилюя (у 104° в. д. и
66° с. ш.). «Это собственно обширная система многочисленных озер».
Чекановский установил, что пройденный путь пролегал «по продолжению той
же размытой плоской возвышенности, которая на значительном протяжении
была предметом наблюдений прошлого лета. Те же формы конфигурации
[рельефа] — равногривые пологоскатные хребты, округленные вершины,
террасистые, более или менее значительные уступы, то рассеянные на
различных бесхарактерных высотах, то окаймляющие отвесной, нередко
столбчатой стеной, иногда на протяжении целых верст, особенно резкие
контуры плосковершинных, массивных или расчлененных столовых гор, то
составляющие, в связи с мощными россыпями, так и по всему нами теперь
пройденному пути... Тождественные по формам, близкие по цифре высот...
неровности почвы оказываются тождественными и в своем составе». Таким
образом Чекановский продолжил свое открытие неизвестной до того «области
изверженных пород, столь значительной, что она размерами превосходит
всякую другую, где-либо известную подобного рода: это траппы...».
Продолжая движение к северу, Чекановский достиг довольно значительной
реки и, решив, что это Оленёк, в июне на построенном на месте карбасе
начал сплав, но встретившийся ему в тот же день якут объяснил, что это
Мойеро (приток Котуя), а Оленёк находится к северо-востоку. Чекановский
собрал расспросные сведения о Котуе и верховьях Мойеро, об области
«значительных озерных систем...» и нанес эти — сильно преувеличенные —
данные на карту. Так родилась легенда о великих озерах в бассейне р.
Котуя, просуществовавшая до Хатангской экспедиции 1905 г. (По новейшим
данным, крупнейшее озеро в этом регионе — Ессей, около 238 км2).
С Мойеро через невысокий водораздел Чекановский перешел на Оленёк,
примерно в 150 км ниже истока, и на плоту в июле начал сплав по реке.
Путешествие было трудным: мешали мели, пороги, а в конце — сильный
встречный ветер. Чекановский установил, что по Оленьку нет высоких гор.
«Долина [реки] вообще узка и расширяется только на устьях больших
притоков, и настолько значительно, что один из склонов теряется из
виду».
В конце сентября путешественники достигли примерно 70°30' с. ш.
Наступившие холода помешали дальнейшему сплаву по Оленьку, и экспедиция
двинулась к устью уже зимним путем на оленях, сначала — по той же
возвышенности, а севернее — по плоской и низменной приморской тундре
(часть Северо-Сибирской низменности). Иными словами, Чекановский
завершил пересечение Среднесибирского плоскогорья в северо-восточном
направлении, добравшись к устью Оленька в начале ноября. По его
определению, длина реки составляет около 2350 км (по последним данным —
2292 км). Ф. Миллер впервые провел сравнительно регулярные измерения
высот Восточной Сибири.
Вернувшись прежним путем к 70°30' с. ш., Чекановский поднялся по одному
из правых притоков Оленька, через невысокий плоский Оленёкско-Ленский
водораздел перешел в бассейн Лены и спустился по ней до селения Булун.
Отсюда мимо северного отрога Верхоянского хребта (Хараулахский хребет)
он обычным путем — через Верхоянск и Якутск — проехал в Иркутск (январь
1875 г.), охватив огромным кольцевым маршрутом восточнук. половину
Средней Сибири.
В 1875 г. Чекановский на частные средства провел с баржи исследование
берегов Лены от Якутска до Булуна: на протяжении примерно 1200 км описал
берега реки и правильно нанес ее на карту. Пройдя ниже Булуна к устью
р. Эекита, он поднялся по этому левому притоку Лены до истока, вторично
пересек Оленёкско-Ленский водораздел севернее своего прошлогоднего
маршрута и по долине р. Келимяр спустился к Оленьку. Он установил, что
здесь Оленёкско-Ленский водораздел представлен столовой грядой; этот
невысокий (до 529 м) водораздельный хребет, открытый и описанный
Чекановским, впоследствии по предложению Э. В. Толля был назван кряжем
Чеканов-ского (длина 350 км). От Келимяра он проследил течение Оленька
до устья, где посетил могилы Прончищевых и восстановил их. На обратном
пути (в сентябре) он в третий раз пересек водораздел Лены и Оленька и в
конце декабря вернулся в Иркутск.
Амнистированный в конце 1875 г., Чекановский переехал в Петербург и
начал обрабатывать материалы своего путешествия. В конце октября 1876 г.
в припадке психической болезни он отравился. Страстная любовь к
природе, редкая выносливость и настойчивость помогли ему проделать
огромную экспедиционную работу. Общая длина его рабочих маршрутов
составила около 27 тыс. км. Он оставил ценнейший материал, на основе
которого написано несколько монографий по различным отраслям
естественных наук. Карты Лены, Оленька и Нижней Тунгуски, составленные
Чекановским и Миллером, впоследствии были сведены в стоверстную карту,
долгое время бывшую единственной для Средней Сибири. Исследования
Чекановского охватили огромную территорию Среднесибирского плоскогорья
от Енисея до Лены и от Байкала до устья Оленька. Экспедиция 1873 — 1875
гг. «может по справедливости считаться драгоценным вкладом в картографию
Восточной Сибири».
Работы Чекановского по изучению Среднесибирского плоскогорья продолжил
И. А. Лопатин. Летом 1877 г. на лодке с гребцами он прошел 600 км со
съемкой вверх по сильно меандрирующей Подкаменной Тунгуске до устья р.
Чуни (у 96° в. д.). Пороги приходилось преодолевать с помощью бечевы
(прочной толстой веревки). Лопатин собрал первые сведения о южной
окраине Тунгусского плато и подтвердил вывод Чекановского о
распространении траппов на гигантской территории, обнаружив значительную
площадь, сложенную этой горной породой в верхней части исследованного
отрезка течения реки.
Открытие Сибирских Увалов
Во второй половине XIX в. о территории между широтным участком Оби и
Обской губой имелись лишь отрывочные и весьма недостоверные сведения.
Это пространство — считали одни — покрыто непроходимыми лесами; там
раскинулось сплошное гигантское болото — утверждали другие. И
Западно-Сибирский отдел Русского географического общества поручил
военному топографу Никанору Капитоновичу Хондажеескому положить конец
спорам. На лошадях зимой 1879 г. он отправился аз Тобольска по берегу
Иртыша и Оби на север до Березова, затем пересел на нарты и прибыл в
Обдорск (Салехард) в начале февраля. Окончательно снарядившись здесь, он
двинулся вверх по долине р. Полуя, малоизвестной тогда реки, правого
самого нижнего притока Оби. Через 200 км группа повернула на восток и по
ровной тундре с отдельно стоящими лиственницами добралась до холмистой
возвышенности — небольшого водораздела Надыма и Пура.
На истоках р. Ныды, впадающей в Обскую губу у полярного круга,
Хондажевский организовал крупный оленный караван и направился к
юго-западу. На пути отряда, движению которого очень сильно мешали бураны
и волки, все чаще стали попадаться сосны. Наконец, примерно у 73° в. д.
Хондажевский достиг лесистого водораздела, разделяющего Надым, Пур и их
притоки, стремящиеся к северу, а также
Казым, от Тромъегана и Пима, текущих на юг. Выяснить у спутников
протяженность этой широтной возвышенности, значительно позже получившей
название Сибирских Увалов, Хондажевскому не удалось. Местность к югу
стала «мокрее» — пошли болота с крупными кочками и озера. Через месяц
после отправления с истоков Ныды караван прибыл в Сургут, пройдя около 1
тыс. км по совершенно неизвестной территории.
Хондажевский собрал первые географические сведения об огромном регионе —
севере Западной Сибири — и составил карту этой территории,
представляющей, по его данным, почти совершенно ровную низменность,
весьма незначительно приподнятую в центре; с этих увалов берут начало
все более или менее крупные реки края.
Открытие Сибирских Увалов продолжил Александр Александрович
Дунин-Горкавич, работавший в Западной Сибири с 1890 г. Обязанности
лесничего он совмещал с географическими наблюдениями и топографической
съемкой. За 13 лет скитаний по малоизученным западносибирским просторам
он проделал 28,5 тыс. км и много раз имел возможность убедиться в
неточности карт, которыми располагал, а зачастую — ив полном отсутствии
каких-либо данных. Он забирался во многие «глухие» уголки огромного (1,6
млн. км2) региона, равновеликого территории Испании, Франции, ФРГ и
Финляндии, вместе взятых.
В зимние месяцы 1900—1902 гг. Дунин-Горкавич об следовал бассейны
следующих относительно коротких (390 — 650 км) правых притоков Оби:
Казыма, Назыма, Пима и Тромъегана. Все эти реки он прошел от устья до
истоков или, наоборот, занизив при съемке их длины на четверть, ибо, как
он сам отмечал, не учитывал изгибов. В междуречье Агана и Ваха,
осмотренного на 550 км, Дунин-Горкавич открыл Аганский Увал,
вытянувшийся на 200 км. К востоку от долины нижней Оби на протяжении 750
км1 он выделил водораздел осмотренных им притоков Оби и рек,
направляющихся на север, в Обскую и Тазовскую губы. Эта широтная
возвышенность (Сибирские Увалы) богата, как он выяснил, «зыбунами»
(болотами), содержащими ключи — истоки многих рек региона;
незначительная часть их начинается из небольших озер.
В 1904—1911 гг. Дунин-Горкавич опубликовал трехтомную работу «Тобольский
Север», содержащую также этнографическую характеристику хантов и
ненцев.
Черский в Восточной Сибири
Иван Дементъевич Черский 18-летним юношей принял участие в польском
восстании 1863 г., за что был сослан в Сибирь и зачислен рядовым в
Омский линейный батальон. Под влиянием А. Л. Чекановского, с которым он
познакомился на этапе, а позже — Г. Н. Потанина он занялся геологией и
зоологией.
По последним данным, длина Сибирских Увалов 900 км,
высота до 285 м.
В 1873—1875 гг. он исследовал Восточный Саян и Кузнецкий Алатау, с 1877
по 1881 г. детально изучил геологию берегов Байкала, а позже —
Прибайкалья и положил начало современным знаниям о строении этой горной
области Сибири. Представления об эрозионном развитии рельефа,
«сложившиеся у него в стройную и научно обоснованную систему уже в 1877
г. и опубликованные в предварительных отчетах по изучению берегов
Байкала, позволяют считать Черского, наряду с П. А. Кропоткиным,
основоположником геоморфологии» (С. Обручев). Работы эти принесли ему
известность. На основе нивелировки 1875 — 1876 гг. и собственных
наблюдений от Байкала до Урала Черский в 1885 г. впервые выделил два
главных типа рельефа: от Байкала до Оби — плоская возвышенность, от Оби
до Урала — Западно-Сибирская низменность (название предложено Черским).
В
1891 г. Академия наук снарядила экспедицию для исследования Якутии,
поставив во главе ее Черского. Весной он с женой Маврой Павловной
Черской, зоологом экспедиции, и 12-летним сыном Александром, выполнявшим
роль коллектора, выехали из Петербурга через Иркутск в Якутск. В пути
Черский заболел и настолько ослаб, что его приходилось на руках
поднимать в кибитку. Наотрез отказавшись отложить экспедицию, Черский в
Якутске снарядил караван, прошел обычным, Колымским, путем через южную
часть Верхоянского хребта в Оймякон, на Индигирке, и исследовал
Оймякон-ское плоскогорье.
Оттуда Черский двинулся на северо-восток и перевалил сравнительно
высокий (до 2341 м) хребет Тас-Кыстабыт (длина около 175 км),
простирающийся, как он установил, на северо-запад'. Он собрал первые
расспросные сведения о значительной вершине в верховьях р. Сунтар
(бассейн Индигирки) и правильно решил, что она имеет особое значение для
орографии района (советские исследователи открыли здесь крупный хребет
Сунтар-Хаята). Затем Черский пересек Нерское плоскогорье в бассейне Неры
(восточного притока Индигирки), пересек еще две горные цепи того же
северо-западного простирания — Улахан-Чистай и «Томус-хай» (теперь
Момский хребет, длина 470 км, вершина 2533 м), продолжив, таким образом,
открытие большого водораздельного пространства между системами
Индигирки и Колымы, начатое Г. Сарычевым. Черского удивил спокойный
ландшафт этого Индигиро-Колымского водораздела, представляющего «систему
широких и очень пологих долин, нередко без следов террас...». Он назвал
их «вымирающими». Перевалив Момский хребет, он вышел к Верхнеколымску в
сентябре 1891 г. и здесь зимовал.
В конце зимовки болезнь Черского резко обострилась. «При самых лучших
условиях,— писал он,— я надеюсь протянуть еще недели три,
но больше — вряд ли». Несмотря на все увеличивающуюся слабость,
смертельно больной Черский в июне 1892 г. начал сплав по Колыме на двух
карбасах, продолжая геологическое изучение берегов реки. Его дневник
представляет значительный интерес не только как поденные записи одного
из первых естествоиспытателей, проникших в отдаленный район страны, «но и
как трагический документ самоотверженной работы бесстрашного и
непреклонного в достижении своих нйучных целей исследователя и его не
менее мужественной жены» (С. Обручев). С 20 июня записи вела М. П.
Черская, а через пять дней Черский скончался. Его похоронили на левом
берегу Колымы, против устья Омолона (в 1943 г. там поставлен памятник).
Подтверждение И. Черским указания Г. Сарычева о северо-западном
простирании хребтов картографы вновь не приняли во внимание, и на картах
по-прежнему изображались те же северо-восточные цепи с добавлением трех
хребтов, обнаруженных И. Черским. (Открытия обоих исследователей
удалось завершить лишь в советский период.)
Открытие Енисейского кряжа
Строительство крупнейшей в мире Великой Сибирской магистрали, начатое в
1893 г., сопровождалось геологиче скими исследованиями стоверстной
полосы вдоль трассы, которые проводились несколькими «горными партиями»,
и они, кроме выполнения геологических задач, очень двинули вперед
изучение географии страны. Одновременно с постройкой магистрали
изучались золотоносные сибирские округа. В отличие от прошлых изысканий
они велись сравнительно планомерно и главным образом на средства казны:
это был коренной поворот в отношении государства к золотому промыслу, на
протяжении более полустолетия бывшему источником обогащения нескольких
«золотых королей». Широкий размах работ привел не только к выявлению
многочисленных месторождений золота, но и к значительным географическим
достижениям.
В 1891 —1892 гг. геолог Леонард Антонович Ячевский исследовал Енисейский
золотоносный район. Работая на правобережье Енисея между 59° и 62°30'
с. ш., он прошел но Большому Питу (притоку Енисея) примерно до 94° в.
д., перебрался затем на север, на р. Вельмо, спустился по ней и
Подкаменной Тунгуске к Енисею и поднялся по нему к устью Большого Пита,
замкнув свой маршрут. Ячевский установил, что от устья Ангары до
Подкаменной Тунгуски почти параллельно Енисею протягивается широкий (210
— 270 км) горный кряж, названный им Енисейским; что на востоке к нему
примыкает горное плато (Среднесибирское плоскогорье), имеющее меньшую
высоту и иное геологическое строение; что от высшей точки кряжа —
Ёнашим-ского Полкана (1104 м) отходит на северо-восток цепь высот —
водораздел между Большим Питом и Вельмо.
В 1894 г. Ячевский охватил исследованиями правобережье Енисея южнее,
между 56 и 58° с. ш. Из Красноярска он прошел на северо-восток до 57° с.
ш., причем пересек невысокий кряж и ровное плато,
достиг Бирюсы. спустился по ней до ее слияния с Чу ной и вышел на р.
Тасееву (нижний приток Ангары). Работами 1894 г. Ячевский продолжил
открытие Енисейского кряжа, южная часть которого протягивается, как он
верно установил, от устья р. Кана до устья Ангары и поднимается над
окружающей местностью крутой террасой до 100 м вышиной. Итак, он выявил
крупный хребет, правильно определил его высоту и направление на
протяжении около 700 км. В 1897 — 1898 гг. Енисейский кряж был снят
военными топографами.
В 1898—1902 гг. Ячевский исследовал северо-восточный и западный склоны
открытого им кряжа, изучая условия его золотоносности, и выявил ряд
мелких хребтов, параллельных главному. Однако до 1916 г. на картах
России вместо Енисейского кряжа северо-западного простирания почему-то
показывался мифический широтный «Питский хребет», «установленный»
Миддендорфом.
Работы Забайкальской горной партии
Для геологического изучения Южного пояса Сибири было организовано
несколько горных партий. В 1895 г. геолог Владимир Афанасьевич Обручев,
выделившийся исследованием Центральной Азии 1892 — 1894 гг. (см. ниже),
был назначен начальником Забайкальской партии, состоявшей из трех
отрядов: один возглавлял сам Обручев, два других — горные инженеры
Александр Павлович Герасимов и Антон Эдмундович Гедройц. До 1898 г. их
исследования охватили Селенгинскую и Нерчинскую Даурию, т. е. часть
Забайкалья к югу от 52-й параллели и к востоку от 105-го меридиана до
государственной границы, всего более 270 тыс. км2. Обручев и его
сотрудники много раз пересекали хребты, которыми так богат этот
регион,проследили их, детально осмотрели межгорные долины (котловины),
прошли по главным водным артериям с их бесчисленными притоками. Мелкая
вязь маршрутов, как тонкое причудливое кружево, оплела — впервые в
Сибири — Южное Забайкалье и позволила точно выявить рельеф и
гидрографическую сеть. Очень скоро исследователи убедились, что старые
карты весьма неточны, а часто просто неверны. Они составили новую
топографическую основу изученной территории, выполнив эту работу
параллельно с геологическими изысканиями. Им удалось обнаружить ряд
новых горных цепей и исправить или совершенно изменить направление и
протяженность уже известных. Они давали хребтам новые названия или
оставляли местные, обычно относившиеся к небольшим участкам гор. Причем,
как отметил А. Герасимов, под хребтом они понимали не беспорядочно
направленные водораздельные гряды, а поднятия, находящиеся в строгой
зависимости от общего геологического строения местности и от направления
тектонических линий.
Обручев и Герасимов пересекли Яблоновый хребет одиннадцать раз,
проследили его на протяжении 325 км (от 111 до 114°30' в. д.) и
доказали, что он неверно нанесен на карту и не играет роли водораздела
между водами Тихого и Ледовитого океанов, что в южной части
он не уходит в Монголию, а тянется от 108° в. д. широкой (около 50 км)
полосой на северо-восток, разделяя бассейны Селенги, Амура, Лены и реки
каждой из этих систем.
На юго-западе Забайкалья Обручев выявил и исследовал но всей длине пять
сравнительно невысоких (до 1741 м) горных цепей, покрытых сосновыми и
лиственничными лесами,— Заганский (130 км), Малханский (около 230 км),
Цаган-Хуртэй (270 км) и Худанский (240 км). Между Байкалом и р. Джидой
(левый приток Селенги) он обнаружил более высокий Джидинский хребет,
пограничный с Монголией, имеющий характер высокого и плоского увала
длиной около 200 км. Он В. А. Обручев установил, что показываемый иа
старых картах Хамар-Дабан не имеет вида правильного хребта, а
представляет горную страну; проследил и заснял часть Селенги и ее
притоки Уду, Хилок, Чикой, кроме верховьев, изученных Герасимовым.
На юго-востоке Забайкалья Герасимов выделил цепь, простирающуюся вдоль
правого берега Ингоды (система Амура), подтвердив предположение
Кропоткина, и назвал ее в честь И. Д. Черского. Южнее Герасимов
обнаружил и изучил на всем протяжении Даурский хребет (около 300 км), а
по обоим берегам р. Онон (правая составляющая Шилки) выявил и нанес на
карту два коротких (до 140 км) и низких (до 1434 м) хребта, одетых
лиственничными и сосновыми лесами,— Ононский и Эрмана.
Изучив всю Ингоду и русскую часть Онона, Герасимов выяснил, что долины
всех рек (за исключением Читы) имеют горный характер и что исследованный
им район — не плоскогорье, как считал Кропоткин, а типичная эрозионная
горная страна, поднимающаяся к востоку и югу. На границе с Монголией
(между 115 и 116° в. д.) он обнаружил плоско всхолмленную местность,
изобилующую небольшими озерами, и правильно решил, что раньше там был
крупный (около 8000 км ) водоем. Следуя в 1898 г. на север от Читы к
Витиму, Герасимов неожиданно обнаружил на Витимском плоскогорье (у 114°
в. д.) два потухших четвертичных вулкана (Обручева и Мупшетова). Он
также окончательно установил, что Яблоновый хребет от р. Читы тянется на
северо-восток между Витимом и его правым притоком Карепгой «в
неисследованные пространства».
Гедройц, работая на юго-востоке Забайкалья, открыл, проследил и
закартировал строго параллельные, простирающиеся на
востоко-северо-восток невысокие (до 1475 м) хребты Нерчинский (230 км),
Кличкинский (220 км) и Аргунский (около 100 км), а также — не совсем
точно — Газимурский (200 км). Он исследовал все течение Аргуни в русских
пределах, ее левого притока Газимура (592 км) и Шилку (560 км). Вдоль
ее правого берега Гедройц установил наличие поднятия северо-восточного
простирания, но ошибся, считая, что оно пересекает Шилку у ее слияния с
Аргунью. Герасимов проследил этот значительный Ворщовочный хребет (длина
450 км) к юго-западу, но неверно протянул его высокогорную область к
горе Сохондо (2500 м)1 у 111° в. д., на которую совершил восхождение.
В
результате четырехлетних исследований Обручев, Герасимов и Гедройц
создали новую карту Южного Забайкалья: открыли и в основном правильно
засняли многочисленные хребты, в том числе такие крупные, как Черского и
Ворщовочный, и верно установили гидрографическую сеть страны,
отличающуюся иногда почти геометрической правильностью, а также
определили истинное направление и характер Яблонового хребта.
Исследование Алданского нагорья
Для изучения золотоносности бассейна верхнего Алдана и нижней Олекмы
осенью 1896 г. была организована небольшая геологическая партия.
Возглавил ее горный инженер Сергей Аристархович Подъяконов. От
Олекминска он поднялся по Олекме более чем на 200 км и у 59° с. ш.
остановился на зимовку. Экскурсии в верховьях Амги (левый приток Алдана)
позволили ему выяснить, что вместо водораздельного меридионального
«Алданского хребта», показанного на картах между Олёкмой и верхним
Алданом, в действительности имеется плоскогорье. Он поднялся на вершину
гольца, откуда берет начало Амга, и на западе увидел целое море
волнистых, покрытых лесом холмов с мягкими округленными очертаниями,
лишенных выдающихся вершин. На восток в синеющую даль уходила громадная
равнина, совершенно безлесная, ровная, как доска стола,— это были первые
сведения об Алданском нагорье.
Золота в верховьях Амги Подьяконов не нашел и летом 1897 г. перенес базу
на юг, примерно к 58° с. ш. В начале июня от Олёкмы он прошел на восток
и поднялся на нагорье, имевшее характер плоской, слабоволнистой
поверхности высотой в среднем 900—1000 м (отдельные столовые горы
достигали 1200 м). Фактически Подьяконов продолжил открытие Алданского
нагорья, начатое Шварцем в 1852 г., проследив его к югу до 57° с. ш.,
где начиналось предгорье хребта, ошибочно отождествленного им с
Яблоновым (это был Становой
хребет). Подьяконов прошел по нему более 200 км на юго-восток и выяснил,
что он образует огромную дугу, обращенную выпуклостью к югу, и служит
резкой климатической границей в отношении температуры зимы, количества
снега, фауны и флоры. Таким образом, Подьяконов был первым
исследователем западной части подлинного Станового хребта.
Весной 1898 г. Подьяконов добрался до правого верхнего притока Алдана и
спустился на плоту до его устья. Река протекала по плоскогорью,
поросшему чрезвычайно густым лесом. Сплыв по Алдану до 58°10' с. ш.,
Подьяконов вышел на Большой Нимныр (правый приток Алдана), а от него
повернул на юг и достиг верховьев левых притоков Тимптона. Он правильно
решил, что весь его маршрут проходил по тому же нагорью, какое он видел
между Олёкмой и Алданом. Но его наблюдениям, к югу местность
представляет обширную столовую страну, изобилующую массой болот и тоней.
Из-за нехватки съестных припасов и позднего времени года Подьяконов
кратчайшим пугем вернулся в Олёкминск. По материалам путешествия он
составил карту территории к востоку от Олёкмы — высокого горного плато,
т. е. карту западной части Алданского нагорья.
Исследование Натомского и Северо-Байкальского нагорий
После завершения работ в Забайкалье А. П. Герасимов в 1900 — 1901 гг.
провел детальное изучение Олекминских золотых приисков района Бодайбо. В
1902 г. он прошел на лодке со съемкой по Жуе (приток Чары) и фактически
выполнил пересечение Патомского нагорья в восточной части. Здесь, по
Герасимову, нельзя подметить никакого господствующего направления в
расположении форм рельефа — все кажется случайным и переменчивым. Выйдя
на Чару, он обнаружил в ее среднем течении на участке около 100 км
сильно расчлененное высокое плато - западная окраина Олекмо-Чарского
плоскогорья.
Работы Герасимова по исследованию Патомского нагорья продолжил горный
инженер Павел Иванович Нреображенскии. Летом 1902 г. он обследовал южную
окраину нагорья и завершил открытие северной части хребта Кропоткина, а
летом следующего года заснял Большой Патом от верховьев до устья. В
1907—1908 гг. он изучил междуречье Витима и Большого Патома, а также 400
км правобережья Лены — от устья Витима до 118° в. д. В результате
Преображенский установил западную и северную границы Патомского наюрья;
его северный край в грубых чертах повторяет дугу Лены и представляет
собой резкий (400—500-метровый) уступ над приленской, почти равнинной
полосой.
В 1909 — 1911 гг. Преображенский исследовал небольшие правые притоки
средней Лены — Чечуй, Чаю, Большую и Малую Чун, Ки ренгу и ее правые
притоки, а также р. Маму (приток Витима). Спуск по Чае едва не кончился
трагически: лодка разбилась на порогах, но
гибла масса имущества, только случайно спасли людей. В итоге ему удалось
пересечь в нескольких местах и оконтурить почти все Северо-Байкальское
нагорье, представляющее, по его данным, сложную систему отдельных
высоких массивов, либо собранных в небольшие неправильные группы, либо
вытянутых в короткие хребты, отделенные друг от друга глубокими тесными
ущельями. Исключение составляет западная окраинная цепь (хребет
Акиткан), прослеженная Преображенским на 175 км. Гольцы этой цепи
образуют ряд высоких зубчатых вершин, круто обрывающихся в сторону Лены,
и представляют собой почти вертикальную стену высотой не менее 425—525 м
над плоскохолмистой приленской возвышенностью.
|
