ПЕРВЫЕ СВЕДЕНИЕ ОБ АМУРЕ

Якутск стал отправным пунктом и для тех русских землепроходцев, которые искали новых «землиц» на юге, продвигаясь вверх по притокам Лены — Олекме и Витиму. Скоро они перевалили водораздельные хребты, и перед ними открылась новая обширная страна, расположенная по великой реке «Шилкар» (А м у р). Страна эта была населена оседлыми даурами, по языку родственными монголам. Еще раньше русские промышленники слышали от витимских и олекминских тунгусов и кочевых дауров о могучей реке, текущей далеко на восток, через страну оседлых дауров, где много хлеба и скота, где встречаются большие селения и укрепленные города, а леса богаты пушным зверем.
  Из русских первым видел Даурию (насколько нам известно) казак Максим Перфильев, ходивший туда, вероятно, на разведку в 1636 г. Затем эту страну посещали и другие, например «промышленный человек» Аверкиев, рассказ которого дошел до нас. Он достиг места слияния Шилки и Аргун и, то есть того именно места, где начинается собственно Амур, был пойман местными жителями и отведен к их «князькам». После допроса они отпустили Аверкиева, не причинив ему никакого вреда, даже обменяли найденные у него товары — мелкий бисер и железные наконечники для стрел — на соболиные шкурки.

                    ПОХОД ПОЯРКОВА В ДАУРИЮ И СПЛАВ ПО АМУРУ

Слухи о богатстве Даурии все умножались: говорили также о серебряных, медных и свинцовых рудах страны и о близости ее к Китаю. Наконец, в 1643 г. первый якутский воевода Петр Головин послал на «Шилкар» отряд — 132 казака — с пушкой под начальством «письменного головы» Василия Даниловича Пояркова. К отряду присоединилось полтора десятка добровольцев-промышленников («охочих людей»). Целью похода был сбор ясака и «прииск вновь неясачных людей», поиски месторождений серебра и цветных металлов (меди и свинца) и, по возможности, организация их выплавки.
  Поярков пошел в Даурию иным путем, чем шли до него русские промышленники. Из Якутска отряд сплыл вниз по Лене до Алдана, а затем поднялся вверх по Алдану и рекам его бассейна — Учур и Гонам. Выбор именно такого пути доказывает, что страна к югу от Якутска была уже достаточно хорошо знакома русским, возможно, по расспросным данным.
  Судоходство по Гонаму возможно только километров на 200 от устья, выше начинаются пороги. Людям Пояркова приходилось перетаскивать суда чуть ли не у каждого порога, а на Гонаме их больше сорока, не считая мелких. Когда наступили холода и река стала, отряд еще не достиг водораздела между бассейнами Лены и Амура. Поярков оставил часть своих людей зимовать с судами и припасами на Гонаме, а сам налегке, с отрядом в 90 человек, пошел «зимником» на нартах через Становой хребет и вышел к верховьям 3еи.
  Здесь русские были уже в стране «пашенных людей», в Даурии. По берегам Зеи они встречали селения с просторными деревянными домами крепкой постройки, с окнами, затянутыми промасленной бумагой. У дауров были запасы хлеба, бобовых и других сельскохозяйственных продуктов, было много скота и домашней птицы. Они носили одежду из шелковых и хлопчатобумажных тканей. Шелк, ситцы, металлические и другие изделия они получали из Китая в обмен на пушнину. Пушниной же они платили дань маньчжурам. Поярков требовал от дауров, чтобы они платили ясак русскому царю. Для этого он захватывал «аманатами» (заложниками) знатных людей, приставлял к ним стражу, держал в цепях, обращался жестоко с ними, чтобы они поскорее заставили своих сородичей выполнить его требования. От «аманатов» и других пленных дауров русские получили более точные сведения о стране и ее жителях, о соседней Маньчжурии и Китае.
Поярков решил зимовать на Зее и поставил острог возле устья Умлекана. В середине зимы хлеб уже был на исходе, в окрестных селениях все 'запасы захвачены, а нужно было дотянуть до теплого времени, когда реки вскроются и придут на судах припасы, оставленные на Гонаме. Начался голод. Казаки примешивали к муке кору, питались кореньями и падалью, болели и умирали. Окрестные дауры, скрывавшиеся в лесах, осмелели и организовали несколько нападений на острог, к счастью для русских — неудачных. Несколько дауров было при этом убито; их трупы валялись вокруг острога. Казаки стали есть и трупы. Поздней весной, когда пришли суда с припасами, Поярков все же решил двигаться дальше, вниз по Зее. Оставалось у него меньше ста человек. Плыть пришлось через сравнительно густо населенную страну, но жители не допускали русских высаживаться на берег.
  Наконец отряд добрался до устья Зеи, вышел на Амур и продолжал плавание вниз по течению реки до устья Сунгари. Здесь начинались земли другого оседлого народа — «пашенных» дючеров, родственных маньчжурам. Они жили в сравнительно крупных селениях, домов 70—80 в каждом, их поселки были окружены хлебными полями. Поярков неосторожно послал вперед группу разведчиков. Дючеры внезапно напали на них и почти всех перебили. Только двоим удалось вернуться к отряду. Теперь в распоряжении Пояркова оставалось менее 70 человек. Тем не менее он продолжал плавание вниз по Амуру. Через несколько дней показались шалаши «ачанов», иначе —гольдов (нанайцев). Они жили в крупных селениях, в каждом было до ста и более юрт. Этот народ стоял на более низкой ступени развития культуры, чем дауры и дючеры. Ачаны почти не знали земледелия, скотоводство у них было слабо развито, для езды они пользовались только собачьими упряжками. Основным их занятием было рыболовство, и питались они почти исключительно рыбой. Из искусно выделанной и раскрашенной кожи крупной рыбы они шили себе одежду. Побочным промыслом для них была охота: казаки видели у них собольи шкурки и лисьи меха.
  Великая река поворачивала в их стране на северо-восток. Две недели плыли суда Пояркова через эту страну и, наконец, на берегах нижнего Амура русские увидели жилища на сваях и встретили новый «народец». Это были гиляки (нивхи), рыболовы и охотники, народность еще более отсталая, чем ачаны, к которым уже проникало культурное влияние китайцев. И они ездили на собаках; у некоторых гиляков казаки видели огромное количество собак — сотни, будто бы даже до тысячи животных. На рыбную ловлю они выезжали в маленьких берестяных лодках и выплывали на них даже в открытое море. Еще через две недели Поярков достиг устья Амура.

ОТКРЫТИЕ СЕВЕРНОГО САХАЛИНА И ПЛАВАНИЕ ПОЯРКОВА В ОХОТСКОМ МОРЕ

Время было позднее, и Поярков остался здесь на вторую зимовку. По соседству в землянках жили гиляки. Казаки совершили на них набег, захватили «аманатов» и собрали ясак соболями. Но и здесь русским опять пришлось терпеть голод. Весной люди выкапывали коренья и тем кормились.
  Летом 1645 г., когда устье Амура освободилось ото льда, Поярков вышел в Амурский лиман. На противоположном берегу казаки видели берег Сахалина, где, по сообщению гиляков, жили «волосатые люди» (айны). Морское плавание продолжалось двенадцать недель. Экспедиция продвигалась сначала вдоль материкового берега Сахалинского
залива, вышла затем в Охотское море, достигла северо-западного берега моря и вошла в устье реки Ульи. Здесь казаки нашли уже знакомый им народ—тунгусов и обложили их ясаком. Поярков остался здесь на третью зимовку.
  Ранней весной 1646 г. отряд двинулся на нартах вверх по Улье и перевалил невысокий водораздел, отделяющий верховья Ульи от реки Май, принадлежащей уже к бассейну Лены. А затем — по Мае, Алдану и Лене — он вернулся к середине июня 1646 г. в Якутск. В пути погибло 80 человек, большей частью от голода, вернулись 52 человека.
  Во время этой трехлетней экспедиции Поярков проделал около 8 тыс. км. Он прошел новым путем от Лены на Амур и открыл реки Учур, Гонам и Зею. От устья Зеи он первый спустился по Амуру до моря, открыл Амурский лиман, Сахалинский залив и собрал некоторые сведения об острове Сахалине. Он первый из русских совершил исторически вполне доказанное плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря и первый пересек в меридиональном направлении западную часть этого моря. Поярков собрал ценные сведения о народах, живущих по Амуру, — даурах, дючерах, нанайцах и нивхах — и убеждал якутских воевод, что нужно присоединить амурские страны к Руси: «Там в походы ходить и пашенных хлебных сидящих людей под царскую высокую руку привесть можно, и в вечном холопстве укрепить, и ясак с них собирать, — в том государю будет многая прибыль; потому что те землицы людны и хлебны и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны...»
  Дело, начатое Поярковым, продолжал Хабаров.

                                   ПЕРВЫЙ ПОХОД ХАБАРОВА НА АМУР

Ерофей Павлович Хабаров-Святитский был крестьянином из-под Устюга Великого. Как многие его земляки, он уходил на промыслы за Урал, побывал, между прочим, и в Мангазее (в 1628 г.), и на реке Пясине, и на Енисее. В 40-х годах Хабаров, бросив свою семью, осел на Лене, в устье реки Киренги: засеял участок земли, стал торговать хлебом, солью и другими товарами, пошел в гору и быстро разбогател. Но богатство его было непрочно. Якутский воевода Петр Головин отнял у Хабарова весь хлеб, передал в казну его соляную варницу, бросил его в тюрьму. Из тюрьмы Хабаров вышел «гол, как сокол». Но на его счастье на смену одного воеводы пришел в 1649 г. другой—Дмитрий Францбеков.
  Слухи об экспедиции Пояркова распространились уже тогда по всей Восточной Сибири. Хабаров встретил Францбекова на пути и просил у него разрешения организовать новую экспедицию в Даурию. Правда, у разоренного Хабарова не было средств на дорогостоящую экспедицию, но он рассчитывал, что корыстолюбивый (как и его предшественник) новый воевода не упустит случая разбогатеть за счет даурской добычи. Так и случилось. Францбеков отпустил Хабарову в кредит казенное военное снаряжение и оружие (даже несколько пушек), сельскохозяйственный инвентарь, а из своих личных средств дал деньги ему и другим участникам похода, конечно, под ростовщические проценты. Мало того, воевода предоставил экспедиции суда, принадлежавшие местным якутским промышленникам, А когда Хабаров набрал отряд около 70 человек, то воевода снабдил этот отряд хлебом, отнятым у якутских же промышленников. Казнокрадство, лихоимство, незаконные поборы Францбекова, а иногда даже прямой разбой, поощряемый им, вызвали «смуту» в Якутске. Воевода арестовал главных «смутьянов». На него посыпались челобитные и доносы в Москву. Но Хабаров уже вышел на юг из Якутска и поднялся вверх по Лене и по Олекме до устья Тунгира.
  Начались морозы. Дальше на юг отряд двигался на нартах — вверх по Тунгиру, перевалил отроги Олекминского Становика и весной 1650 г. добрался до реки Урки, впадающей в Амур. Прослышав о движении отряда (через русского перебежчика), дауры оставили приречные районы и ушли в неизвестном направлении. Завоеватели вступили в покинутый, хорошо укрепленный город даурского «князька» Лавкая (на реке Урке). Там были сотни обширных домов — каждый на полсотни и более человек. Дома были светлые, с широкими окнами, затянутыми промасленной бумагой. В ямах казаки нашли большие хлебные запасы.
  Отсюда Хабаров двинулся вниз по Амуру. Дальше та же картина: опустевшие селения и городки. Наконец, в покинутом городке казаки нашли и привели к Хабарову женщину; она показала, что по ту сторону Амура лежит страна, еще богаче, чем Даурия; что там по рекам плавают большие суда с товарами; что у местного правителя есть войско, снабженное пушками и огнестрельным оружием. Тогда Хабаров решил оставить своих людей (около полусотни) в «Лавкаевом городке», а сам вернулся в Якутск и начал набирать новый отряд, распространяя преувеличенные сведения о богатствах Даурской земли. Нашлось много «охочих» людей. Францбеков со своей стороны дал два десятка служилых людей с тремя пушками.

                               ВТОРОЙ ПОХОД ХАБАРОВА НА АМУР

Весной 1651 г. Хабаров с отрядом более чем в 200 человек вернулся на. Амур. Он нашел оставленных им казаков ниже по Амуру, у укрепленного городка Албазин, который они неудачно штурмовали. Увидев приближение нового большого отряда, дауры бежали из Албазина. Казаки преследовали их, нагнали через два дня, разбили наголову, угнали их скот, захватили много пленных и большую добычу. Опираясь на Албазин, Хабаров произвел несколько разорительных набегов на близлежащие селения, еще не покинутые даурами, брал заложников, захватывал пленных, главным образом женщин, которых распределял между своими людьми.
  В Албазине Хабаров построил небольшую флотилию и летом 1651 г. организовал сплав вниз по Амуру. Сначала казаки видели по берегам реки только сожженные самими жителями селения; но через несколько дней она увидели хорошо укрепленный городок, где засели значительные силы дауров,, Казаки после обстрела взяли городок приступом, причем убили до 600 человек.
  В городке им удалось захватить много скота. Несколько недель Хабаров, стоял там. Он рассылал во все стороны гонцов — убеждать соседних «князьков» добровольно подчиниться царю и выплачивать ясак ему, Хабарову. Так как таких добровольцев среди дауров не оказалось, хабаровская флотилия двинулась дальше вниз по течению реки, захватив с собой лошадей. Казаки снова видели брошенные селения, а около селений — несжатые хлебные поля. В августе, пройдя устье Зеи, они достигли крепости, где собралось «великое множество» дауров. Те не ожидали нападения; большинство ушло на праздник в соседнее селение; в крепости осталось немного людей. Казаки без сопротивления заняли крепость, а затем бросились на селение, окружили его и заставили дауров сдаться и признать себя подданными царя. Хабаров надеялся получить большую дань, но дауры дали лишь немного соболей, обещав осенью уплатить ясак полностью. Между даурами и казаками установились как будто мирные отношения. Но через несколько дней все окрестные дауры с семьями ушли, бросив свои жилища. Тогда Хабаров приказал сжечь крепость, погрузил свой отряд на суда и пустился дальше, вниз по течению Амура.
  От устья Бурей начинались земли, заселенные «гогулями» — народом, родственным маньчжурам. Они жили рассеянно, небольшими поселками и не могли оказать сопротивления казакам, высаживавшимся и грабившим их. Слабое сопротивление оказали казакам и «пашенные» дючеры, истребившие ранее часть отряда Пояркова, так как хабаровские казаки были многочисленнее и лучше вооружены.
  В конце сентября экспедиция достигла земли нанайцев, и Хабаров остановился в их большом селении. Половину своего отряда он послал вверх по реке за рыбой. Тогда нанайцы, соединившись с дючерами, неожиданно напали на русских, но были разбиты наголову и отступили, потеряв убитыми больше ста человек. Потери русских были ничтожны. Когда, отряд, посланный за рыбой, вернулся, Хабаров укрепил селение и остался там ввиду позднего времени года на зимовку. Отсюда, из «Ачанского острожка», казаки совершали набеги на нанайцев и собирали с них ясак. В марте 1652 г. они разбили большой маньчжурский отряд (около тысячи человек), пытавшийся взять приступом острожок.
  Однако Хабаров понимал, что с его малочисленным отрядом нельзя овладеть страной; весной, как только Амур вскрылся, он оставил Ачанский острожок и поплыл на судах вверх по течению.
  Выше устья Сунгари, в июне, Хабаров встретил на Амуре русский вспомогательный отряд и все-таки продолжал отступление, так как прослышал, что маньчжуры собрали против него большое войско — тысяч в шесть. Он остановился только в начале августа против устья Зеи. Отсюда группа бунтовщиков бежала на трех судах вниз по Амуру, захватив с собой оружие и порох. Грабя и убивая дауров, дючеров и нанаев, они добрались до «Гиляцкой земли» и поставили там острог, чтобы собирать ясак. Хабаров не терпел соперников. В сентябре он сплыл вниз по Амуру до Гиляцкой земли и обстрелял острог. Бунтовщики сдались под условием, что им сохранят жизнь и награбленную добычу. Хабаров «пощадил» их, только приказал нещадно бить батогами (отчего многие умерли), а всю добычу взял себе.
Вторую зимовку на Амуре Хабаров провел в Гиляцкой земле. Весной 1653 г. он вернулся в Даурию, к устью Зеи. В течение всего лета его люди плавали вверх и вниз по Амуру, собирая с местных жителей ясак. Весь левый берег Амура опустел: по приказу маньчжурских властей жители перешли на правый берег реки.
  В августе 1653 г. в отряд прибыл из Москвы царский уполномоченный. Он привез от царя награды участникам похода, в том числе и самому Хабарову, но устранил его от руководства отрядом, а когда тот стал возражать, избил его и повез в Москву. В дороге уполномоченный отнял у Хабарова все, что при нем было. В Москве, впрочем, завоевателю вернули его личное имущество. Царь пожаловал его в «дети боярские», дал ему в «кормление» несколько деревень в Восточной Сибири, но не разрешил вернуться на Амур.