ЭКСПЕДИЦИЯ ЕЛИСЕЯ БУЗЫ

В 1636 г. енисейский казак десятник Елисей Юрьев Буза был послан с отрядом в 10 человек из Енисейска по Ангаре на нижнюю Лену. К ледоставу он от Усть-Кута добрался только до Олекминского острога и там зазимовал. В Олекминске (основанном в 1635 г.) в это время собралось несколько десятков промышленников. Весной, когда Лена вскрылась, к Бузе добровольно присоединилось 40 «охочих людей». С отрядом в 50 человек Буза от устья Олекмы сплыл вниз по Лене и вышел в море западным рукавом. После однодневного морского плавания он вторично (после Реброва) открыл устье большой реки Оленек, где встретил кочевых тунгусов, поднялся вверх по этой реке и обложил их ясаком. На Оленьке он построил зимовье, а весной на оленях вернулся на нижнюю Лену, к устью ее левого притока Молодо.
  Сведения о его дальнейших путешествиях противоречивы. По одной версии, Буза, построив на Лене, примерно у 70° с. ш., два коча, в 1638 г. снова вышел на них в море Лаптевых, на этот раз — восточным рукавом дельты Лены (как ранее Перфирьев), и плыл на восток вдоль берега в поисках таинственной «Ламы - реки»  в течение пяти дней при попутном ветре: обогнул мыс Буорхая, вышел в Я некий залив и достиг устья Яны («Янга»). Три недели поднимался Буза с товарищами вверх по течению Яны; он встречал сначала только редкие) кочевья тунгусов, потом добрался до якутов и объясачил их. Он собрал много соболей и другой «мягкой рухляди» и перезимовал среди якутов. В следующем году Буза — уже на четырех кочах, построенных во время зимовки, завершил открытие Янского залива: из устья Яны он прошел на восток до «великого озера» — обширной бухты, огражденной со стороны моря островом Ярок, в которую впадает река Чондон. Буза встретил здесь ранее неизвестный русским народ — юкагиров; вскоре они сыграли большую роль в продвижении русских на северо-восток Азии, а позднее, в конце XVII в. — и на Камчатку. Посредником между юкагирами и пришельцами был местный шаман, вероятно, подкупленный Бузой. Юкагиры без всякого сопротивления согласились уплатить ясак и не мешали Бузе, когда он начал строить в их земле зимовье. Буза прожил там не менее двух лет и в 1642 г. вернулся в Якутск.
  По другой версии, Буза вышел на восток из Ленского устья в 1637 г., но не дошел морем до устья Яны, а только до устья реки Омолой (впадает в губу Буорхая), где его «замороз взял». Тогда он с товарищами, «поделав нарты, собою поднялись; и что было своего заводишку, сетей и товаришку, и то все тут пометали для нужного нартного пути», то есть пошли налегке. От устья Омолоя они шли восемь недель «через Камень до Янекие вершины», то есть через кряж Кулар до верхней Яны.
  Так или иначе, во время своих пяти- или шестилетних странствований, Буза прошел почти всю Лену, кроме ее верхнего участка (выше устья Куты), открыл (вторично) две большие реки — Оленек и Яну, плавал вдоль большей части южного берега моря Лаптевых.
  Не позднее 1642 г. неизвестными русскими открыта была к западу от Оленька большая река Анабар. К тому времени известна была и река Хатанга, и, следовательно, русские обошливсе южное побережье моря Лаптевы хот Хатанги до Чондона.


           ОТКРЫТИЕ ВЕРХОВИЙ ЯНЫ И РЕК ИНДИГИРКА И АЛАЗЕЯ

Одновременно с Елисеем Бузой, то есть в 1638 г., другой отряд казаков в 30 человек под командой Посника Иванова-Губаря сухим путем из Якутска прошел к верховьям Яны. На конях Иванов-Губарь с товарищами перевалил «Камень», то есть Верхоянский хребет, отделяющий бассейн Лены от Яны, и в четыре недели, считая от выступления из Якутска, достиг верховий Яны, где жили «ламуты» (родственные тунгусам эвены). Затем, следуя долиной Яны, Посник двинулся на север и, вероятно, в районе нынешнего Верхоянска встретил первые якутские поселения. Верхоянские якуты не оказали русским никакого сопротивления и дали им ясак соболями. Во время зимовки на Яне русские собрали некоторые сведения о восточных «землицах» и «людишках», а именно: об «Юкагирской землице людной на Индигирь-реке». Летом 1639 г. Посник снова выступил в конный поход. Подвигаясь в восточном направлении по реке Туостах (правый приток Яны), казаки поймали четырех юкагиров, и те довели их до «Индигирской реки рыбной». Весь путь от Яны до Индигирки отнял также 4 недели.
  Юкагиры пытались дать отпор русским. Они никогда раньше не видели лошадей и при нападении убили много лошадей, так как — по рассказам казаков — полагали, что они гораздо опаснее людей. Победили казаки и, взяв у юкагиров двух заложников, поставили первое зимовье на Индигирке, спешно построили лодки и двинулись вверх по реке, собирая ясак с тамошних юкагиров. Вернувшись на зимовье и оставив там 16 человек, Иванов-Губарь двинулся в обратный путь. На верхней Яне он оставил еще трех казаков и возвратился в Якутск. Он принес туда сведения о новой, богатой соболями Юкагирской земле и об «Индигирь-реке, в которую многие реки впали, а по всем тем рекам живут многие пешие и оленные люди».
  Индигирские зимовщики выбрали себе начальником Ивана Ерастова (Велькова) и в 1640 г., после вскрытия реки, двинулись вниз по ее течению. В это лето они покорили юкагиров средней Индигирки. На следующее лето Ерастов прошел до устья Индигирки. От пленного «князца» он проведал морской путь на соседнюю — восточную — реку Алазею, где тоже жили юкагиры, и в 1642 г. его отряд морем, на кочах, перешел к устью Алазеи. Это было первое, бесспорно доказанное плавание русских в Восточно-Сибирском море. На Алазее русские, кроме юкагиров, встретили новый, еще неизвестный им народ — оленных чукчей.

ПЛАВАНИЕ СТАДУХИНА В ВОСТОЧНО-СИБИРСКОЕ МОРЕ, ОТКРЫТИЕ КОЛЫМЫ И ЛЕГЕНДА О ВЕЛИКОМ ОСТРОВЕ В ЛЕДОВИТОМ ОКЕАНЕ

Зимой 1641 г. из Якутска на восток был отправлен к верховьям Индигирки (на Оймякон) сухим путем служилый человек Михаил Васильевич Стадухин. В районе Оймякона жили якуты и тунгусы. Стадухин обложил ясаком тех и других. В следующую зиму он построил там коч и летом 1643 г. сплыл по Индигирке, осенью вышел в море и достиг Алазеи, а в 1644 г. морем добрался до устья большой реки «Ковыми» (Колыма). Он шел вдоль берега и по левую руку, на севере, видел, как ему казалось, «горы снежные и пади и ручьи знатны все». Стадухин думал, что перед ним — южный берег великого острова, который, начинаясь против устья Лены, простирается далеко на восток за Колыму: «идучи из Лены от Святого Носу и к Яне реке, и от Яны к Собачьей, Индигирка тож, и от Индигирки к Ковыме реке едучи, и гораздо тот остров в виду». Стадухин связал,таким образом,смутные сведения землепроходцев об островах против устья Лены с собственными наблюдениями; возможно, что он действительно видел один из Медвежьих островов, самый близкий к материку . Его сообщение подкреплено было показанием юкагирки, жившей несколько лет среди чукчей. Она рассказывала, что на пути к Колыме есть остров, куда местные чукчи зимой переходят на оленях в один день.
  Так сложилась географическая легенда о великом острове на Ледовитом океане против берегов Восточной Сибири. Этой легенде верили более ста лет после плавания Стадухина. Действительно существующие, расположенные против устьев восточносибирских рек, сравнительно недалеко от материкового берега острова и миражи невольно сливались в представлении восточносибирских мореходов в один гигантский остров. Они своими глазами видели в разных местах «Студеного моря» восточнее Лены «горы», то есть высокие холмы, казавшиеся горами по сравнению с низменным материковым берегом. Эта легенда «подтверждалась» неправильно истолкованными рассказами береговых жителей, посещавших некоторые острова. Служилые люди и промышленники надеялись найти на этом «великом острове» и ценную «мягкую рухлядь» (песцы), и ценную «заморную кость» (бивни мамонтов), и «корги» (косы) с богатейшими лежбищами «зверя-моржа», дающего не менее ценный «заморный зуб» или «рыбий зуб» (моржовые клыки).
  К зиме 1644 г. Стадухин поставил в низовьях Колымы, где жили юкагиры, против устья ее притока Большого Анюя, первое русское зимовье для сбора ясака — Нижне-Колымcк. Теперь уже этот пункт стал отправной базой для дальнейшего продвижения русских: морем — на восток, вдоль берегов северо-восточной Сибири и по рекам системы Колымы — на юг, к «Ламскому» (Охотскому) морю.

         ПРОДВИЖЕНИЕ РУССКИХ К ВЕРХОВЬЯМ ЛЕНЫ И НА БАЙКАЛ

В 40-х годах XVII в. русские, сидевшие в Верхоленском «Братском» (бурятском) остроге, прослышали про «богатое озеро» Байкал. В Прибайкалье жили буряты, группы их подходили в начале XVII в. даже к Томску. От них русские прослышали о богатстве прибайкальских районов серебряной рудой. В 1643 г. казачий пятидесятник Курбат Иванов первый проведал путь от Верхоленска на Байкал. В его отряде, кроме казаков, было также несколько промышленных и охочих «гулящих» людей. Он достиг западного берега Байкала и у 53° с. ш. за Малым морем (залив Байкала) открыл остров.
  Приблизительно в то же время из Енисейска на Байкал был послан отряд под начальством атамана Василия Колесникова. Он подошел к северному берегу озера и поставил в этом районе острог. Часть «енисейцев» под командой Ивана Похабова двинулась вдоль западного берега и дошла до юго-западного края Байкала. Они также требовали от бурятов уплаты ясака. Те отказывались платить вторично: «Что это, — говорили они, — от одного государя приходят к нам двойные люди?., бьют жен и детей в плен берут, скот и лошадей отгоняют...». Буряты, объединившись, выходили на бой с русскими большими отрядами; борьба затянулась до 1655 г., и только тогда разоренные войной буряты сложили оружие.
  Колесников, круто обращавшийся с бурятами, мирными средствами добился от прибайкальских тунгусов уплаты ясака. В 1647 г. Колесников вернулся в Енисейск с ясаком, оцененным в 1 тыс. рублей. Он сообщил, что послал четырех казаков с тунгусскими «вожами» на поиски серебряной руды в Монгольскую землю и что там один «князек» согласился добровольно перейти с 20 тысячами своих людей в русское подданство.
  В следующем, 1648 г. русский отряд под командой Ивана Галкина прошел вдоль восточного берега Байкала к реке Баргузин. На этой реке, приблизительно в 50 км от устья, был заложен Баргузинский острог. Но окончательно русские укрепились на Байкале несколько позднее, с основанием Иркутска. Сначала (в 1652 г.) на островке Дьячем, близ устья реки Иркут (левый приток Ангары) Похабов поставил ясачное зимовье. Затем (в 1661 г.) на правом берегу Ангары, против устья Иркута, был поставлен острог, вскоре преобразованный в город Иркутск. В XVIII в. он стал центром русского господства в Восточной Сибири.

               ИВАН МОСКВИТИН И ОТКРЫТИЕ ОХОТСКОГО МОРЯ

Из Якутска в 30-х годах XVII в. русские двигались в поисках «новых землиц» не только на юг и на север — вверх и вниз по Лене, но и прямо на восток, отчасти под влиянием смутных слухов, что там, на востоке, простирается «Теплое море». Кратчайший путь через горы от Якутска к Тихому океану нашла группа казаков из отряда томского атамана Дмитрия Копылова. В 1636 г. он двинулся из Томска через Якутск на восток. Речным путем, уже разведанным землепроходцами, отряд Копылова спустился по Лене до Алдана и пять недель поднимался вверх по этой реке — гораздо выше устья Май, правого притока Алдана. Остановившись на Алдане, Копылов поставил там «Бутанский» острог и послал оттуда на дальнейшую разведку неизвестного еще бассейна Май томского казака Ивана Юрьевича Москвитина с небольшим отрядом в 30 человек; среди них был один якутский казак — Нехорошко Иванович Колобов.
  Восемь дней Москвитин спускался обратно, вниз по Алдану, до устья Май. Медленно и осторожно в течение следующих шести недель шел его отряд вверх по Мае, разведывая, каким путем лучше всего из ее долины перевалить горы, за которыми было «большое море-окиян, по тунгусскому языку Ламу». Москвитин выбрал путь вверх по текущей с северо-востока Юдоме, крупнейшему (нижнему) притоку Май. По Юдоме он поднялся до порогов (Янки) и, обойдя их, вышел к Юдомскому Кресту — короткому и легкому перевалу через хребет Джугджур, отделяющий здесь реки системы Лены от рек, текущих к «морю-окияну». Путь вверх по Юдоме продолжался неделю.
  За Юдомским Крестом небольшие реки текли в восточном направлении к морю. Казаки выбрали одну из них, более южную — одно из верховьев Ульи: «вышли на реку Улью, на вершину, да тою Ульею рекою шли вниз стругом, плыли восьмеры сутки и на той же Улье реке, сделав ладью, плыли до моря... пятеры сутки». Итак, на этот последний участок пути — от Юдом-ского Креста до моря — потребовалось еще две недели; а весь путь от устья Май до «моря-окияна» пройден через совершенно еще не исследованную область немногим более чем в два месяца. Так русские на крайнем востоке Азии в 1639 г. достигли северо-западной части Тихого океана — Охотского моря.
  На реке Улье; где жили родственные тунгусам ламуты (эвены), Москвитин поставил зимовье и оттуда выслал на разведку побережья две группы казаков.
  Северная группа, двигаясь на восток (не выяснено, по суше или морем), осмотрела часть северного берега моря до реки Т а у й, впадающей в Тауйскую губу. Южная группа, двигаясь на юго-запад морем, осмотрела западный берег моря до реки У д ы, впадающей в Удскую губу. Таким образом, казаки отряда Москвитина ознакомились, конечно в самых общих чертах, с большой частью материкового побережья вновь открытого моря, от Удской до Тауйской губы, то есть (приблизительно) от 55° с. ш., 136° в. д. до 59°,5Г с. ш., 150° в. д.
  Обе разведывательные группы открыли устьевые части многих рек, и из них Охота — не самая большая и не самая полноводная. Тем не менее открытое и частично обследованное людьми Москвитина море, которое первые русские называли «Ламским», позднее стало называться Охотским, может быть — по реке Охоте, но вероятнее — по Охотскому острогу, поставленному близ ее устья, так как его порт стал в XVIII в. базой для важнейших морских экспедиций.
  В устье Уды южная группа отряда Москвитина получила от местных жителей сведения об «Амуре-реке», о низовых и островных народах — «гиляках сидячих» и «бородатых людях даурах», которые «живут дворами, и хлеб у них, и лошади, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят и ткут, и прядут со всего обычая с русского».
  В той же «скаске» Колобов сообщает, что незадолго до русских к устью Уды приходили в стругах бородатые люди — дауры и убили человек пятьсот гиляков «... А побили их обманом: были у них в стругах в однодеревных в гребцах бабы, а они сами человек по сту и по осьмьюдесят лежали меж тех баб и как пригребли к тем гилякам и вышед из судов, а тех гиляков так и побили...» Удские тунгусы рассказывали, что «от них морем до тех бородатых людей недалече». Казаки были на месте побоища, видели брошенные там суда — «струги однодеревные» и жгли их.
  Дальше в «скаске» Колобова — неясное место, давшее повод к различным толкованиям: «А не пошли де они к ним [даурам] морем за безлюдством и за голодом, что там, сказывали, рыбы в тех реках нет. А то де амурское устье они видели через кошку [коса на взморье]...». По одному толкованию, более осторожному, казаки не ходили морем дальше Удской губы, по другому — доходили до какой-то косы, за которой видели устье Амура (Амурский лиман?). Вопрос этот остается невыясненным.
  От устья Уды южная группа перешла морем в обратном, северо-восточном направлении к устью небольшой реки Алдомы и там зазимовала, а в конце зимы («в великий пост») вернулась к зимовью Москвитина в устье Ульи.
  На побережье Охотского моря люди Москвитина жили «с проходом два года». Колобов сообщает, что реки в новооткрытом крае «собольные, зверя всякого много, и рыбные, а рыба большая, в Сибири такой нет... столько де ее множество, —только невод запустить и с рыбою никак не выволочь...»
  Летом 1641 г. Москвитин с отрядом тем же путем вернулся в Якутск с богатой добычей: он сдал в казну «одиннадцать сороков [440 соболей]... а ценен был де тот головной сорок четыреста рублей». Эту соболиную казну вывез в Москву в следующем году Елисей Буза, бывший в то время в Якутске, и это — последнее известие о выдающемся восточно-сибирском землепроходце.
  О дальнейшей же судьбе Дмитрия Копылова и Ивана Москвитина известно лишь то, что якутский воевода отпустил их в Томск.

                                         ПОХОД АЛЕКСЕЯ ФИЛИППОВА

В 1646 г. из Якутска вышел к Охотскому морю отряд казаков, в который был зачислен Алексей Филиппов. Шли казаки путем Ивана Москвитина — по рекам системы Лены, затем — по Улье до ее устья, а оттуда вдоль берега моря на северо-запад, до устья Охоты. В 1648 г. Филиппов с товарищами — всего более 20 человек — перешли на парусном судне в одни сутки от Охоты на восток до «Каменного мыса» (полуостров Лисянского, 59°15' с. ш., 146° в. д.), где обнаружили громадные лежбища моржей: «лежит зверя моржа версты на две и больше». Оттуда они — также в течение суток — дошли до бухты Мотыклейской (у западного берега Тауйской губы), обогнув, следовательно, небольшой полуостров Хмитевского. Они видели близ Мотыклейской бухты острова в море — Спафарьева, Талан, а может быть, и далекий высокий остров Завьялова или еще более далекий и высокий (с вершиной 1548 м) полуостров Кони.
  Филиппов и его товарищи жили три года «на той новой Мотыклей-реке» (речке, впадающей в Мотыклейскую бухту с запада) среди «тунгусов разных родов», которых было больше пятисот человек, бились с ними, но одолеть их не могли, «потому что место многолюдно, а служилых людей немного». В 1652 г. Филиппов с несколькими товарищами вернулся в Якутск и сообщил там о своем морском походе — первом, документально доказанном плавании русских вдоль северного побережья Охотского моря и о богатейших лежбищах моржей.

ЗАВЕРШЕНИЕ СТАДУХИНЫМ ОТКРЫТИЯ МАТЕРИКОВОГО ПОБЕРЕЖЬЯ ОХОТСКОГО МОРЯ

Назначенный на Колыму боярский сын Василий Власьев в 1649 г. отправил отряд служилых и промышленных людей дальше к юго-востоку к верховьям Большого или Малого Анюя, облагать ясаком еще не покоренных «иноземцев». Отряд отыскал и «погромил» их. Захваченные заложники указали, что за «Камнем» (северо-восточными отрогами Колымского хребта) есть река, текущая на юго-восток к морю, — Анадырьи «подошла она к вершине Анюя близко». В Нижне-Колымске немедленно собралась группа «охочих промышленных людей». Они просили Власьева отпустить их «в те новые места за ту захребетную реку Анадырь для прииска вновь ясачных людей и приводу их под царскую высокую руку». Власьев отправил их на Анадырь под командой Семена Моторы. Михаил Стадухин решил также проведать новые «землицы». На верхнем Анадыре Мотора встретился с Семеном Дежневым (см. следующую главу). Они пошли дальше вместе, а Стадухин шел за ними следом и громил тех юкагиров, которые уже дали ясак Дежневу. Он нагнал Дежнева и между ними начался спор.
  «Ты делаешь негораздо, — говорил Дежнев Стадухину, — побиваешь иноземцев без разбора». «Эти люди не ясачные, — отвечал тот, — а если они ясачные, то ты ступай к ним, зови их вон из острожка и возьми с них государев ясак». Дежнев начал убеждать юкагиров, чтобы они выходили без опаски и дали ясак, и один из них стал подавать из юрты соболиные шкурки. «У Стадухина разгорелись глаза на соболи, которые брал Дежнев: он бросился на него, вырвал из рук меха и стал бить по щекам. Дежнев после того почел за лучшее уйти как можно подальше от Стадухина».
  Погромив на Анадыре юкагиров, отобрав и у них, и у своих соперников — Дежнева и Моторы, — сколько мог соболей, Стадухин зимой перешел сухим путем, на лыжах и на нартах, на реку Пенжину, которая течет в южном направлении и впадает в «Ламское» (Охотское) море. На Пенжине он встретил новый народ: «Река безлесная, а людей по ней живет много, словут коряки». С Пенжины Стадухин повернул на запад и перешел на реку Гижигу («Изигу»), впадающую в губу того же Охотского моря. Там он построил судно и прошел летом вдоль всего северного берега «Ламского» моря до реки Охоты, где нашел русский острог. По дороге он заходил в устье реки Тауй и обложил ясаком местных ламутов (эвенов). С Охоты Стадухин вернулся в Якутск кратчайшим западным путем (через Улью, Маю и Алдан), путем, который, как мы знаем, уже больше десяти лет был известен русским.
  За четыре года до Стадухина, в 1645 г., Василий Данилович Поярков совершил первое плавание вдоль южного материкового побережья Охотского моря; люди Москвитина в 1640 г. и Филиппов в 1648 г. плавали вдоль западного и северо-западного побережья; Стадухин же прошел вдоль почти всего северо-восточного побережья (кроме Пенжинской губы) — от устья Гижиги до Тауйской губы. Но восточные берега Охотского моря еще были неизвестны русским, хотя слухи о Камчатке уже стали проникать к ним через юкагиров и коряков.